А ты был всесильным, потом бессильным.
Цвет платья, который был темно- синим,
Останется в памяти красной тряпкой,
А вид из окна - кошельковой латкой.
Совсем не успели, ничуть не странно
Вглядеться в столичную панораму.
Там кто-то пускал фонари-сердечки,
Держались за ручки, шепча о вечном.
Мы тоже о вечном, но слишком остром.
И я промолчу все твои вопросы,
А ты по привычке мои ответы
Смотаешь, не дрогнув, в свои роллеты,
Я- кадры в слайд-шоу шальных минуток,
Туманов, зонтов, площадей, маршруток,
Гвоздик и скорбящих родных героев;
Обломков страны и ее устоев.
И кадр, как спешно менял билеты;
Рвались где с застёжками все запреты,
Как пламя дыхания жгло затылок…
Ты ел жадно взглядом, а я курила.
Шептал мне с акцентом, что ты, мол, бросил.
Последняя, мальчик мой, жгла нас осень.
Ты на год взрослее стал, я же - старше.
Ты - мой ”белокрылый”, а я твой “падший”…
Ты – в аэропорт, я – к ж/д вокзалу,
Ты – в дальнее небо, я - в путь по шпалам,
Где ревность меня до остатка ела.
Ты статно мужал, ну а я… старела.
Суровая коррида, однако... 
