Ты нежности моей предел.
Как брошенный в карьер старатель,
я стал началом наших тел,
фактурою бугров и вмятин.
Моей бессмертною душой
под Рождество орехи лущит
весёлый Ангел... Он большой
придумщик.
Он научил меня делить
и умножать «вчера» на «завтра».
Веди нас, Ариадны нить,
из лабиринта Минотавра!
Сна скорлупа не так крепка,
всю на себя беру вину я,
за вкус парного молока
и поцелуя.
Прикосновением, едва
к тебе приблизившись опасно,
я расползаюсь, мясом шва
впитав оливковое масло.
Касаюсь губ... и влага их,
земных желаний моих влага,
слеза грехов земных и рифм
...в бумагу.
Касаюсь твоего плеча
от солнца тёплого и тише,
и легче я, только кричат
четверостишья.
Как южного вина глоток,
луча царапина на коже
Ты… мои святость и порок,
они похожи.
Касаюсь я твоей груди
и к животу горячей каплей
теку, как тёмный паладин
к Альгамбре.
Касаюсь бездны, и меня
непостижимые начала
влекут в мир тайного огня
коралла.
Ты – откровение моё,
дели на вечности мгновенье,
пусть птица певчая клюёт
стихотворенье.
Ты – ось, сияющая, дня.
Я тяжелею от метафор.
И бес, вселившийся в меня, –
твой запах.
По тонкому карандашу
графит течёт высокой метой,
и я... за росчерком спешу
в рассветы.
Я совершенен, как нарцисс,
а ты камелии нежнее.
Тумана каплей я повис
у твоей шеи.
