(Из давних «Курортных стихов»)
На фоне здешних царственных фигур
не смотрятся ни торс мой и ни рост.
И я в песок в буквальном смысле врос,
боясь стать нотой пляжных партитур,
где партии расписаны уже
участникам заезда на поток,
особенно для тех, кто в неглиже
готов пройти непрочный тот мосток
к ославленной порочности любви,
которой нету в перечне программ
средь процедур, массажей, водных ванн
для улучшения давления крови,
и устранения различных аритмий
в работе сердца, печени и проч.,
Курортная любовь, где правит миг,
и до которой каждый здесь охоч,
в натуре, испугала вдруг меня
божественностью тутошних красот,
боязнью не суметь достичь высот,
которые чарующе манят.
Впервой сомнения копаются в душе,
предательски они долбят висок.
И, опрокинув сам себя в туше,
я глубже зарываюся в песок.
И засыпаю. Кажется – на миг.
Но вдруг… я чувствую волшебное блаженство –
нежнейшее касанье ножки женской.
Потом – волнующий, просящий полукрик:
«Ой! Извините! Так случилось – вас
я разбудила нехотя, случайно…»
Глаза открыл, разинул рот: сейчас
должна начаться сказочная тайна.
За словом слово, милый комплимент…
Куда девались и испуг, и скромность?
А вечером, как истый «джентльмент»
с волшебницей я в уголке укромном.
Под рокот волн всё быстротечно здесь,
и многократно чувственность сильнее.
Здесь гурии не проявляют спесь,
и трусы здесь становятся смелее.
Сознательно к сближению идут,
чтоб ощутить телесное блаженство.
Ни клятв и ни обязанностей тут.
Всё обоюдно согласовано и честно.
И расстаются, зная наперёд,
не будет больше никогда общенья.
Мораль обходит тутошний народ,
здесь плотские во власти ощущенья.
И только где-то глубоко в мозгу
мечта далёкой звёздочкой искрится,
что в нашей скучной жизни на бегу
подобное когда-то повторится.
1982 г., Гагры
