Не то, чтоб совсем безразличен,
но что-то такое во мне,
что стал я вдруг несимпатичен
себе наяву и во сне.
Спешат все олимы сегодня
избрать депутатов своих.
Я ж в карке*, в своей преисподней,
пишу этот пошленький стих.
Ну знаю, ну знаю заранее,
что проку от них ни на грош.
Но сам-то, проживший в обмане я
всю жизнь, как они, я – хорош?
Что сделать успел грандиозное?
Ну, хоть сионистом бы стал!
Фигурою, хрен, одиозною
залез я на пьедестал
никчемной и глупой старости,
на всё исподлобья гляжу.
По выучке знаю лишь крайности,
по ним обо всём и сужу.
Ну кто-то окажется в Кнессете,
взойдут там на свой пьедестал.
Олимов партийное месиво
откроет им к власти портал.
А там, как должно, так и станется –
своих будут кверху тянуть.
А масса… в надеждах обманется
и будет ругательства гнуть.
О, Господи! Все мы советские,
и ближе кума нам, чем поп.
Найдут оправдания веские
для вечно инертных жоп.
Невыполненность всех обещаний
сойдёт, как сходила всегда.
Сошлются на жажду желаний
и мизер эффекта труда
из-за других депутатов,
враждебных и злых к алие.
Да ну вас, к чертям всем, ребята,
не хочется жить мне во зле.
Я просто не стану сегодня
себя ерундой волновать.
Хочу быть по правде свободным –
я вправе не голосовать!
Не слаще хрен редьки, ей-богу!
Любой в вашем списке хренов.
Кто к Кнессету стал на дорогу,
себе на уме лишь здоров.
А я потихоньку и с краю.
Любой мне премьер не в пример!
Живу, от стыда не сгорая,
стишками свой быт украшая,
Израиль понапрасну не хая, –
советский здесь пенсионер.
* карка - нижний этаж дома
