Письмо из Диканьки. В гостях у Гоголя

Торжественно,  под  Рождество,  сказка  врывается  в  сегодняшний  город,  на  санях,  рассекая  откуда  ни  возьмись  появившийся  снег...  Полнолуние.  Скользят  автомобили,  дивясь  видению.  Николай  Васильевич,  кутаясь  в  теплую  шинель,  смотрит  на  месяц.  Вакула  верхом  на  черте  летит  меж  звезд  и  облаков...

Я  пишу  эти  строки,  находясь  в  Диканьке,  и  пока  не  знаю,  что  это:  дневниковые  записи,  публицистическая  статья  для  журнала  либо  письмо,  адресованное  почитателям  творчества  Гоголя.
Наше  путешествие  с  подругой  Людмилой  на  родину  писателя,  колоритную  Полтавщину,  планировалось  более  года.  Препятствовали  то  тотальный  карантин,  то  закрытая  усадьба  Гоголя  снова-таки  по  причине  карантина,  то  тур  подходящий  было  не  сыскать,  а  самостоятельно  я  боялась  не  встретить  стольких  гидов  (это  самые  полезные  люди  в  моей  профессии  и  жизни).  KrainaUa  всегда  делала  поездки  информационно  насыщенными,  потому  я  воспользовалась  ее  услугами.    
Знакомство  с  Николаем  Васильевичем  у  меня  произошло  очень  давно,  но  все  помню,  как  сейчас.  Летний  дождь  хлестал  по  оконным  стеклам.  Сверкали  молнии,  а  затем,  в  разгар  дня,  темнело  как  поздним  вечером.  Десятилетняя  я  сидела  на  дядиной  кровати  и  рисовала.  У  кровати  стоял  старый  письменный  стол,  накрытый  бабушкиной  скатертью  с  узорами.  В  соседней  комнате  трещал  приемник  -  популярное  развлечение  в  деревенские  дождливые  деньки.  Приезжая  на  летние  каникулы  к  бабушке,  я  успевала  запомнить  все  детские  песенки  и  передачи,  которые  там  звучали.
Шла  радиопостановка  "Нос".  Слова  «сатира»  и  «оригинальность»  меня  тогда  мало  беспокоили,  но  сама  история  о  бедолаге  майоре  Ковалеве,  от  которого  сбежал  нос,  чтобы  разгуливать  по  Петербургу  в  облике  статского  советника,  увлекла  так,  что  я  сначала  прислушивалась,  затем  рисовала,  слушая,  и,  в  конце  концов,  отложила  карандаш,  боясь  громко  вздохнуть,  вся  превратилась  во  внимание.  Как-то  утром  в  свежеиспеченном  супругой  хлебе  цирюльник  нашел  нос  Ковалева,  которого  он  брил  два  раза  в  неделю.  «Неужто  отрезал  бритвой?»  -  подумал  грязнуля-брадобрей.  А  дальше  закрутилось  и  завертелось,  что,  пожалуй,  такой  клубок  невероятных  событий  мог  распутать  разве  что  сам  Гоголь.  И  не  было  для  меня  в  тот  день  ничего  более  интересного  в  мире,  чем  радиопьеса.
Поездка  выпала  в  аккурат  под  Рождество.  Вот  они  –  мои  вечера  на  хуторе  близ  Диканьки.  Писатель,  создавая  «Вечера»,  имел  в  виду  свое  родное  село  Васильевка,  где  стоит  усадьба  Гоголей-Яновских.  Но  сколько  этих  Васильевок  в  одной  Украине?  А  Диканька,  благодаря  знаменитому  роду  Кочубеев,  уже  «звучала»,  да  и  много  кто  из  знати  ее  посещал.  
Детство  в  украинском  селе  было  настоящей  сказкой  –  таинственной,  полной  местного  фольклора,  традиций,  вкусной  еды  и  цветистой  мовы.  Даже  проживая  свой  петербургский  период,  Гоголь  постоянно  обращался  в  письмах  к  матери,  Марии  Ивановне  Гоголь-Яновской,  чтоб  присылала  она  ему  все  подряд:  этнографические  данные,  истории  о  людях  из  их  имения  Васильевка,  подмеченные  детали  из  украинского  быта.    
Потому-то  «Вечера  на  хуторе  близ  Диканьки»  и  полнятся  яркими  персонажами,  где  почти  каждый,  разве  что  кроме  черта,  имеет  своего  прототипа:  Вакула,  художник  и  кузнец,  и  красавица  Оксана,  раздающая  «гарбузы»  направо  и  налево,  и  Пацюк  –  сборный  образ  запорожца  и  ведуна.  
Да  чего  уж  там,  «Майская  ночь  или  утопленница»,  «Диканька»,  «Заколдованное  место»  -  впечатляющие,  уникальные  произведения  о  настоящей  Украине,  а  если  еще  и  открывшиеся  читателю  в  детстве,  то  точно  сделавшие  его  более  чутким,  чем  иные,  человеком,  понимающим  юмор,  и  обязательно  фантазером.  В  том  возрасте,  что  я  слушала  радиопостановку,  мне  уже  грезились  деревенские  коты,  превращающиеся  в  соседских  бабулек,  а  также  низкорослые  бородатые  домовые.  Детские  россказни  у  полыхающего  костра  приобретали  оттенки  некоторых  гоголевских  историй.
Туристический  микроавтобус  ворвался  в  утренний  диканьский  туман.  Не  сохранившая  своего  облика,  в  каком  являлась  Гоголю,  Диканька  мирно  спала.  Оттаявшая,  дождливая  Полтава,  с  которой  мы  попрощались  накануне  Рождества,  чтобы  встретить  его  где-то  под  Васильевкой  (на  хуторе  близ  Диканьки),  не  шла  ни  в  какое  сравнение  с  этой  деревней.  Уж  напустила  природа  белого  туману!  Здесь  зима  закристаллизовала  каждую  веточку  березы,  каждую  елочную  иголку,  демонстрируя  их  миру,  как  свои  шедевры.  На  южной  окраине  Диканьки  –  Свято-Николаевская  церковь.  Несколько  веков  назад  на  одном  из  пней  нашли  икону  святого  Николая  Чудотворца.  Вокруг  нее  и  возвели  церковные  стены  еще  в  ХVІІ  веке.  Сначала  церковь  была  деревянной,  затем  отстроили  каменную  с  серебряным  куполом  и  золоченым  крестом.  Белоснежная,  она  все  больше  выступает  из  белесой  мглы,  когда  мы  к  ней  приближаемся.  С  деревьев  срываются  снежинки  или  дождинки.  По  этой  же  дороге  больше  двухсот  лет  назад  сюда  ходила  семнадцатилетняя  Мария  Гоголь-Яновская.  Она  уже  потеряла  двух  первенцев  и  молила  святого  Николая  о  рождении  здорового  ребенка.  Ее  малыш  появился  на  свет  слабеньким,  но  окреп,  окруженный  родительской  любовью.  Назвали  будущего  великого  писателя  в  честь  святого.  
И  вот  я  синхронно  с  Марией,  только  в  сегодняшнем  дне,  вхожу  в  церковь,  послушать  рождественскую  службу,  а  там  поют,  верно,  ангелы…  Все  горит  яркими  огоньками:  свечи,  гирлянды  на  ели,  сердца.  Сбились  в  кучку  на  самом  входе  крохотные  диканьские  девчонки  –  большеглазые,  все  в  теплых  платочках  и  шубках.  Прости  Господи,  и  меркнут  мои  впечатления  о  посещении  Ватикана.  Нигде  я  не  испытывала  такого  сильного  чувства,  очищающего,  и  приходящего  ему  на  смену  спокойствия.  Сквозь  мои  тихие  слезы  множатся  огоньки.  Как  Гоголь-Яновская  просила  о  ребенке,  я  попросила  здоровья  для  своего  племянника  и,  будучи  влюбленной,  возможно,  в  последний  раз,  пожелала  взаимности.
Служба  окончилась,  наш  путь  лежал  в  Гоголево,  а  душа  продолжала  петь.  Это  было  рождественское  чудо,  сошедшее  со  страниц,  исписанных  красивым  почерком  Николая  Васильевича.  Он,  провидец,  принарядил  Диканьку  к  приезду  гостей,  заколдовал  и  затуманил,  посеребрил,  подговорил  старика  Января,  нашептал  погоде  пару  своих  шуток.  А  на  себя  у  него  времени  не  осталось,  потому  усадьбу  нещадно  заливало  дождями.  Да  еще  и  карантин!  В  музей  (Национальный  музей-заповедник  Н.В.  Гоголя)  войти  не  разрешили,  потому  туристы  побежали  за  гидом  мокрыми  парковыми  дорожками  смотреть  сад,  грот  и  пруд.  
Я  работала,  конечно,  под  прикрытием,  рядясь  в  туристку.  KrainaUA,  сопровождающая  нашу  группу  прекрасная  полтавчанка  Анна  Шендрик  и  работники  музея  устроили  для  меня  индивидуальную  экскурсию.  Так  я  вошла  в  усадьбу,  ступая  по  следам  Николая  Васильевича.  Открывающаяся  в  каждой  комнате  экспозиция  полностью  соответствует  обстановке,  что  царила  в  доме  писателя.  В  просторной  гостиной  собиралась  творческая  интеллигенция,  здесь  Гоголь  проводил  время  со  своими  сестрами,  которых  горячо  любил.  Спальня  его  матери,  кажется,  до  сих  пор  хранит  ее  мысли.  Когда  ты  одна  в  музее,  трудно  не  начать  фантазировать  о  том,  как  кто-то  незримый  бродит  здесь  рядом  с  тобой,  в  гостиной  вдруг  раздается  смех,  а  страницы  книги  на  столике  перелистываются  сами  собой  без  ветра…  Реконструировать  события  так  интересно,  и  в  связи  с  этим  даже  вспоминается  двухсерийный  документальный  фильм  Леонида  Парфенова  «Птица-Гоголь».  Рядом  с  домом  расположились  памятник  писателю  и  флигель,  где  он  жил  сам,  принимал  гостей  и  писал.  У  кровати  стоит  конторка  с  бумагами  и  чернильницей.  Гоголь  писал  стоя.  Видеть  все  это  до  дрожи  волнующе.  Чувствовать  это  будешь  всю  последующую  жизнь.  
Несколько  лет  назад  я  была  в  Москве  на  Новодевичьем  кладбище,  разыскивая  могилу  Гоголя.  В  прошлом  году  гуляла  по  Риму,  где  так  уютно  сиделось  Николаю  Васильевичу  в  ресторанчиках,  ела,  как  и  он,  пасту,  писала  стихи,  тогда  как  он  создавал  свое  бессмертное  произведение  «Мертвые  души»,  отмечая  стаканчиком  вина  завершенную  гениальную  главу  о  Плюшкине.  Я  на  цыпочках  шла  по  его  жизни,  начиная  от  ее  завершения  к  самому  началу  -  рождению  чудесного  ребенка.  Вот  вам  и  Рудый  Панько,  рассказывающий  свои  байки,  очаровавшие  весь  мир!  
А  не  рвануть-ка  мне  с  открытием  границ  в  Питер  –  на  Невский  проспект?!  «Нос»,  «Ревизор»,  да  и  «Диканька»  были  написаны  в  Петербурге.  Мне  тоже  туда  нужно.  Не  сейчас,  но  достаточно  скоро.
А  цветущей  весной  я  мечтаю  вернуться  в  Гоголево,  чтобы  сидеть  у  пруда,  грызть  яблоки  и  продолжать  писать  эту  историю.  
                                                                                                                           Низкий  поклон  Николаю  Васильевичу.

адреса: https://www.poetryclub.com.ua/getpoem.php?id=901762
Рубрика: Лирика любви
дата надходження 19.01.2021
автор: Олена Мальва