Твоим локтям уютно на коленях. Лицо припрятано в ладонях и кудрях.
Асоциально промерзая тенью, натужно ждёшь, как манны, сентября.
Метро растеребит срамные нервы. И неокрепшим голосом с утра ты вздёрнешь нос фальшивой герде-стерве, которую в себе елозишь.
Мрак…
…законченной недели перестрелок и перевзглядов, пересылок на…
Ты не шагнёшь ни на стежок на рельсы, хоть масла всласть, хоть в масле вся стена твоих плаксивых речек-причитаний… Тебе не стать ни слаще, ни прочней. Ты сколько бы мостов не насчитала, но ползаешь по дну, сквозишь на дне.
Ты не сумеешь пристально о главном и нравиться, как гейша, всем и всё.
Ты – только ниточка, которой что-то надо: иголка, ушко, воробей, басё…
Найди себе сапог – не в пару, лишний, оставленный обочиной в разнос.
Надеяться туда, где ветер свищет, где ткут эфир, тебе не суждено…
Наедине признаешься, что в силах идти к горе, но тучный магомет, которого в тревоге отрастила, твердит, что упустила ты момент… и ты сдаёшься каждой первой встречной – не женщине, заколот монастырь… а всякой обожжённой рифмой речи…
Толкает март в кошачий нашатырь.
И стонешь ты всё громче и прилежней, в подушку выдыхая по ночам. Сжимаешься и остаёшься прежней… размножить между ног твою печаль!..
Кусаешь простыню, как чьи-то губы, уходишь глубже и острей в себя… твой дом похож на стоптанную клумбу. Но быть ли дом?..
Дым вздорно теребя, ты улыбнёшься в жёлтую перчатку. Монетку в воздух – вечное ребро… И новый день – смертельно бледный, шаткий – заветной страстью ляжет на бедро…
Со второго раза одолел.
Итого: Лиза, в этом стихе много сильного и классного.
И много несвежего.
Вот, то, в начале, все эти горы/магометы
, и прочая художественная сама себе разумеющесть.
Вышерстить, и будет толк.
И, опять же - нежелание автора принимать на себя ответственность за расположение строк, за ритм прочтения - это вопиющая "касумщиность", имхо.
