Петров любовался закатом,
в стакане, гася папиросу.
Тот вечер, небесным набатом
на землю спускался по тросу
зигзага, мелькнувшего рядом,
совсем недалёко от дома.
Петров любовался закатом
в минуты небесного грома.
Он вовсе грозы не боялся –
в своем состоянии сонном.
Слезливый закат любовался
слегка напряженным Петровым.
Они любовались друг другом,
предчувствую боль и утрату.
Петров не поддался испугу,
как тьма, приближаясь к закату.
Смирнов любовался рассветом,
над ним суетились и пели.
Быть может он станет поэтом,
покинув покой колыбели.
Быть может никем он не станет
но это сейчас, безусловно
неважно. Рассвет нарастает
в пространстве, забытом Петровым,
оставленном теми, что были
когда-то и в теле, и в деле,
но стали, частицами пыли,
нарушив покой колыбели.
Кем станет Смирнов, вырастая,
в его состоянии сонном
не важно. Он тем лишь не станет,
кто некогда звался Петровым.
