Снеговик играет на пустой трубе,
запахнувшись шарфом шерстяным.
Слышишь, слышишь, опускается с небес,
опускается с небес Иерусалим.
Дети, молча, бродят по траве босой,
фараоны вырезают из бумаги снег
и стоит за лебединою стеной
то ли злой чеченец,
то ли просто человек.
Время, Лёва, делает тебя седым.
Среди тёмной ночи, среди бела дня,
время делает тебя Толстым.
Лёва, время просто делает тебя.
Галилео смотрит в дальний телескоп,
а за ним в подзорную трубу - Наполеон.
Что же видишь ты за далью всех европ?
Что же нам готовит белый Вашингтон?
Что за пазухой несёт своей Пекин,
сколько кАмней новых жёлтых бед?
(Запахнувшись шарфом шерстяным,
снеговик играет на пустой трубе)
Нарисуй нам, Леонардо, чертежи
скоростной ракеты, чтобы улететь.
Нам так хочется оставить эту жизнь,
пересилить гравитацию и смерть.
Помоги создать из глины механизм -
голый Голем всех еврейских праг,
чтобы в небо дырочку прогрызть,
заварить в лазури крепкий чёрный флаг.
Страдивари, милый, брось скорей смычок,
выстругай нам лучше дудочку для крыс.
Правит балом фэшн-молодёжь,
крутит золотые диски молодой фашизм.
Непонятно, непонятно ты куда бежишь
время вредное, курносый прыткий век.
Видишь, сверху опускается на жизнь
то ли пепел бледный, то ли тёмный снег.
Ибо нет надежды для живущих здесь,
ибо нет надежды всем живущим тут.
Ибо нет надежды, ибо нет одежд
для людей, что на земле живут.
