Вечер в саду проведённый с тобою на фоне
лесом увитой горы вспоминаю, подвыпив.
Призраки прошлого, явно лишённые формы
тел, обступили – далёкие от прототипов.
Дачная комната вроде палаты больного,
где потолок словно небо. Должно быть, обрящем
те вечера, ибо, кажется, встретились снова:
тени былого танцуют в моём настоящем.
Нет потолка… Это небо, оно над садами…
Лес окружил нас, и, слышим, рыдает надсадно
где-то вдали пустота над своими плодами
жалких трудов. И походит гора на Атланта.
Значит, не стены вокруг, но – огромные руки
с болью в суставах извечно находят единство.
Вечер в саду проведённый не помнит разлуки,
вечер в саду в тяжкий камень любви превратился.
Камень – не крест, ибо завтра забудусь, забуду
сонм пришлецов, что принёс (где вчерашний, ты, холод?)
в мир разлюбившего напрочь – сердечную смуту:
вечер в саду проведённый по комнате ходит.
Вечер по комнате ходит, хоть ночь наступает,
сад обступает, бросаясь с горы нелюдимой –
память не знает о времени, веря в тайм-аут,
только вот нервы сдают перед данной картиной.
Нервы сдают, но с минувшим сближают ли нервы?
Вижу, улыбка становится диким оскалом, –
дабы вчерне ужаснулся пред ликом Евтерпы
тот, кто былое наполнил своё небывалым.
