***
и когда упадет последний лист в осеннем, вишневом саду, и смолкнут сверчки,
встречавшие вечер у порога твоего; когда заплетенная паутина в углу окошка, с
видом на север, сморщится и истончится без насекомых пропадающих в ней,
свершится нечто, что станет нам на ближайшие три месяца ледяным приютом,
пронизывающим сердца колючим инеем расстояния, вакуумом токкаты ре-минор в
абсолюте безлюдного космоса.
но это все впереди, это все впереди…
***
мой друг талыш Джабраил рассказал странную легенду о зодчем, который строил
в песках храмы, высотой с полет птицы, прославляя архитектурой неземную красоту любви. часть легенды я напишу на песке, чтобы ветер унес ее к тебе…
… если бы я шел по линии судьбы на ладони пустыни, я бы увидел твое отражение в прозрачном вечернем небе, и создал бы хрустальный замок посреди дюн, подарив людям память об увиденным ангеле, и люди, глядя на этот замок, думали бы: создавший его был безумцем, ибо не может существовать такая красота…
… я вижу грядущее. через пару веков, в моей биографии напишет неизвестный :
"где и когда свела судьба поэта с этой женщиной так и осталось загадкой. как
осталось загадкой и то, кто она была. но память о ней поэт пронес через всю свою
жизнь, она в каждой строке его восточных стихотворений. в каждом не отправленном письме любимой женщине...
я вижу грядущее…
твой песок одиноко течет на восток, по крупицам до белого солнца,
по колодцам, по тропам верблюжьим, течет через пальцы мои. незнакомца
огибаешь нагая, скользишь чешуей, серебром разрезая пространство,
нажимаешь курок, чтоб в страницы висок слов свинец полетел, как лекарство.
режут крылья, покрытые кровью от строк, беспросветной пустыне запястья.
не пророк я, но воин, и может, спустя сто веков, повстречается счастье?
хмурым утром войдешь в золотой Вавилон, над шатрами забьются знамена.
с мягкой грацией львицы запрыгнешь на трон и свернувшись, заснешь, как
ребенок…
Каракумы, 191...
