Мал золотник, недорог, да вышел весь:
Стены смели распаленные мощью орды.
Здесь, в подворотне, солью земли вразвес
Торгуют немытые руки и спитые морды,
Толпы проходят мимо. Плещется спесь.
Будет не слаще, а хлеще, и то – не здесь.
"Стоит, бесспорно, стоит насмерть стоять!"
Вот и стоим под прокуренный рев канонады,
Катимся с песней, шашкой махая, вспять.
Пять подбородков трясутся, сношая стадо,
Стадо, отрадно блея, уходит в закат.
Был золотник, да вышел. Потоки слюны
Размыли цветастые лозунги прокламаций.
Сидящий за ними щекаст, неказист и ласков,
Как сельский священник, исподволь портящий паству,
С сальной улыбкой застегивая штаны,
Скажет: «Иисус-то, по слухам, был тоже не без вины,
Я-то давал обет, а вот вы похожи на педераста».
Был золотник, да фальшь, мимолетная дрожь,
Стена с эпитафией из неизменных трех букв.
Так уж устроен мир: кто-то муха, а кто-то паук,
Кто-то макушка, а кто-то – за ухом вошь.
Лучше не суйся, девочка, лучше не пачкай рук,
Съешь шоколадку и грязных делов не трожь.
Мы тут воюем правдой за чью-то ложь,
Миром – за кровь и свободой – за рабский дух.
Вырастешь и тогда, может быть, поймёшь.
